|
|
ЛЮДИ
БЕЛОЙ КАЛИТВЫ
Чтобы помнили…
Полина Петровна
Атамась-Попова
Полина
Петровна Атамась-Попова смахнула дрожащей рукой непрошенную
слезу, повторила: «Рассказать о себе?» Помолчала, вздохнула и
мягким грудным голосом поведала о том, что больше всего
волновало, тревожило ее больное, уставшее, щедрое сердце.
«Казачка я коренная. Все деды мои родились, трудились,
состарились и умерли здесь. И дом мой стоит сейчас на их, теперь
моей, земле. Жили очень бедно. День и ночь батрачили на
богатого, высокомерного и скупого казака Лазарева за краюшку
черного хлеба. Об этом мне бабушка, родители рассказывали. Перед
войной зажили лучше. Отец, Петр Сергеевич Попов, работал на
шахте 3-бис, мы с сестрой ходили в школу. Летом обязательно
нанимались пасти скот, много работали с матерью и бабушкой на
огородах. Этим и кормились. Все бы хорошо. Да грянула Великая
Отечественная. Было мне в ту пору 11 лет. Шел 1941 год.
Всполошилась, встревожилась родная казачья станица
Белокалитвинская. В каждом курене голосили бабы, дети, провожая
отцов и братьев на войну. В нашей маленькой, приземистой
глинобитной землянке тоже было тревожно. Мать металась по
чуланам, кладовкам, заливаясь слезами, собирала отца в
неизвестность. Бабушка надрывно причитала: «Твой отец погиб в
гражданскую, теперь ты уходишь». Она обхватила его цепко и не
отпускала. Он с трудом отстранился, прижал на миг нас к се6e и
зашагал к военкомату. Мы бежали следом, цепляясь за одежду,
кричали: «Папка, как же жить без тебя будем?»
Многое нам в ту пору казалось непонятным. Но жизнь уже
уготовила моему поколению жестокие испытания. Красная Армия
через нашу станицу отступала на Сталинград. Мы днями пропадали
на вокзале в надежде встретить близких. Бывало, после ухода
воинского эшелона без остановки в снегу на путях находили
записки, письма с просьбой передать родным в хутора. Находили
адресатов, отправляли... К сожалению, не помню фамилий... В
некоторые казачьи курени уже приходили похоронки. От отца
приходили редкие треугольные солдатские письма. Жили в
постоянной тревоге... С приближением фронта стали прибывать в
станицу раненые.
Однажды в начале лета мы с подружкой
Минаевой Любой шли по улице в сторону церкви. Был очень жаркий
день. Вдруг со стороны зданий, где теперь школа бухгалтеров,
услышали громкие крики, стоны. Бросились туда и оцепенели: на
койках, на полу, в конюшне прямо на соломе лежали, некоторые
ходили, раненые наши солдаты. Они стонали, метались, кричали,
просили о помощи, просили воды... Военные медики, их было мало,
сбивались с ног, не успевали оказывать помощь. Бинты у многих
были грязные, а у некоторых в гноящихся ранах уже
копошились черви. Мы в слезах бросились по домам, рассказали об
увиденном соседям, товарищам по школе. Каждое утро мы,
помню, еще девочка с нами была по фамилии Жирнова, многие другие
школьники станицы бегали к раненым. Носили еду, лекарства,
стирали и проглаживали бинты, мальчишки таскали ведрами воду.
Очень радовались, если раненому легчало и он начинал
выздоравливать. Бешено колотилось детское сердце, слезы текли
ручьем, если видели, что не успели, не помогли, не спасли,
и солдат умирал. За меня, за тебя, за нас всех, за Родину...».
Полина Петровна замолчала, закрыла лицо руками.
«До самой смерти не забуду я этих солдат. Молодые, красивые,
здоровые и сильные в предсмертной агонии они не верили,
что не вырвутся из цепких рук смерти. Я вижу, как сейчас, мольбу
в их глазах - помоги! Как они хотели жить!..
- Вот лежат теперь в братской могиле недалеко от
моего дома, у средней школы № 4, – обреченно сказала Полина
Петровна. - Низко кланяюсь я всегда этой могиле. Это за их
молодые жизни я прожила столько лет, вырастила дочерей, внуков.
Любимый внукФедюшка в армии, недавно присягу дал Родине служить, – не без гордости заметила Полина Петровна. – Строгий наказ дали
ему с дедом – служить верой и правдой.
Вот в те военные годы и дала сама себе клятву стать медиком,
чтоб помогать людям. Порывалась на фронт, но слишком мала была,
не брали. После освобождения от немцев училась, работала в
санэпидстанции медстатистом, затем до самой пенсии
медсестрой в инфекционной больнице. Имею грамоты, награды,
медали.
... В разгар лета 1942 г. пришли немцы, забрали корову,
лучшие продукты, одежду. Бабушка бежала за ними, молила вернуть
корову. Немец с силой отшвырнул ее, упала в дорожную пыль,
причитала, размазывая грязь по лицу. Обняла нас и повела к
опустевшему двору. Остались мы разутые, раздетые, голодные.
Вместо хлеба – лепешки из макухи, картофельных очисток и лебеды.
Ждали. Ох, как ждали родную Красную Армию! Радовали слухи, что
хорошо бьют немца под Сталинградом, трусит, отступает фашист
с большими потерями. Докатилось освобождение и до нашего города.
Как заухало за бугром, убежали в подвал к Москаленковым.
Собралось там нас 5 семей, несколько дней
прятались. В затишье между перестрелками послала меня мать с
сестрой Валей в свой дом за сушеной тыквой - нечего было есть.
На обратном пути сестру ранило в лицо мелкими осколками от
недалеко разорвавшегося снаряда. Взвалила ее на спину, притащила
в подвал, все испугались. Пригодился опыт ухода за ранеными,
оказала сестре первую помощь.
В первый же день прихода в город наших войск,
побежали мы к Донцу. Сокрушались взрослые, что много там наших
полегло.
Атаевцы бились до последнего патрона. Весь лед
был покрыт трупами. Подошла я к одному. Из кармана записка
виднелась. Осторожно взяла. Это было недописанное письмо девушке
и адрес был. Положила все на место, как живому. Жалею, что не
взяла, не сохранила, не отправила. Жалею, что позабыла фамилии
тех раненых, которых спасла в 1942 летом... Самый радостный день
был, когда вернулся отец, с орденами, медалями. Был ранен, стал
инвалидом II группы.
Прочитала в «Перекрестке» заметку «Пусть лягут
цветы на лед». Правильно мальчик Захар Кравцов предлагает –
цветы на лед. Это же тоже братская могила. Своими глазами
видела. Надо, чтоб это традицией стало».
Л. Буценко-Кравцова,
г. Белая Калитва.
Газета "Перекресток" 13.02.1997 г.
На снимке: Полина
Петровна Атамась-Попова. Фото из газеты.
Страница "Люди Белой Калитвы" Страница
"Творчество" |
|